ПЕРВАЯ
СЕКЦИЯ
ДЕЛО
SHOFMAN (ШОФМАН) v.
РОССИИ
(Жалоба
Номер 74826/01)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
СТРАСБУРГ
24 ноября 2005
ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ
24/02/2006
Это ПОСТАНОВЛЕНИЕ станет окончательным по настоящему делу в
порядке, предусмотренном Статьей 44 § 2
Конвенции. Оно может быть подвергнуто редакционной правке.
По
делу Shofman v. России,
Европейский
Суд по Правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:
г.
C.L. Rozakis, Президент,
Госпожа
F. Tulkens,
Госпожа
S. Ботоучарова,
г. P. Lorenzen,
госпожа N. Vajić,
г
A.
Kovler,
г.E. Jebens, судьи,
и
г. S. Nielsen, Секретарь (Грефье)
Секции,
рассмотрев
вышеупомянутую жалобу в совещательной комнате 3 ноября 2005, выносит следующее
Постановление, принятое в тот же день:
ПРОЦЕДУРА
1.
Настоящее дело инициировано по жалобе Номер 74826/01, поданной 5 сентября 2001 против Российской Федерации в
Европейский Суд по правам человека на основании Статьи 34 Конвенции о Защите
Прав человека и Основных Свобод (“Конвенция”), господином Леонидом Михайловичем
Шофман, 5 сентября 2001. Во время обжалуемых событий
Заявитель имел российское гражданство; а впоследствии получил немецкое
гражданство.
2.
Заявитель, которому была предоставлена юридическую помощь, был представлен
перед Судом г. Г. Rixe, адвокатом, практикующим в Билефельд, Германия. Российские Власти (“Власти”) было
представлены г. П. Лаптевым, Представителем Российской Федерации в Европейском
Суде по Правам человека.
3.
Заявитель утверждал, в частности, что по его делу нарушены гарантии Статьи 8 Конвенции,
выразившиеся в том, что на основании действовавшего на то время российского законодательства, ему
было отказано в праве оспорить его предполагаемое отцовство в судебном порядке.
4.
Жалоба было распределена в Первую Секцию Суда (Правило 52 § 1 Регламента). Из
состава указанной Секции, была сформирована Палата для рассмотрения настоящего
дела (Статья 27 § 1 Конвенции), в порядке, предусмотренном Правилом 26 § 1.
5.
Решением от 25 марта 2004, Суд объявил жалобу частично приемлемой.
6.
Ни заявитель, ни Власти не представили объяснений по существу дела (Правило 59
§ 1).
7.
1 ноября 2004 Суд изменил состав своих Секций (Правило 25 § 1). Настоящее дело было
распределено в новую Первую Секцию (Правило 52 § 1).
ФАКТЫ
I.
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
8.
Заявитель родился в 1957 и проживает в Гросс-Рурхайме
(Германия).
9.
10 августа 1989 заявитель вступил в брак с госпожой Г. в Новосибирске. После заключения
брака они переехали в Санкт-Петербург.
10.
12 мая 1995, во время ее пребывания в доме своих родителей в Новосибирске,
госпожа Г. родила сына, которому она дала свою фамилию, несмотря на возражения заявителя.
Факт рождения ребенка вскоре был зарегистрирован; заявитель был записан как
отец ребенка в акте о регистрации.
11.
В конце сентября 1995 госпожа Г. и ее сын возвратились в Санкт-Петербург. Заявитель
полагал, что он является отцом мальчика и рассматривал
его как своего ребенка.
12.
28 марта 1996 заявитель выехал в Германию. До сентября 1997 он ждал госпожу Г.
и сына, полагая, что они присоединятся к нему. Однако, в письме от сентября
1997, госпожа Г. сообщила ему, что она не намерена продолжать с ним брачные отношения, и намерена получать от него
алименты на содержание ребенка. Приблизительно в то же время родственники заявителя,
проживающие в Новосибирске, сообщили ему, что он не является отцом
мальчика.
13.
16 декабря 1997 заявитель подал заявление о расторжении брака и подал иск, в
котором оспаривал свое отцовство. 12 апреля 1999 заявление о расторжении брака
было удовлетворено.
14.
16 ноября 2000 Железнодорожный районный суд Новосибирска поставил Решение в
отношении отцовства. Суд отметил, что заключениями генетических (по анализу ДНК)
экспертиз от 28 июня 1999 и от 5 июня 2000 доказано, что заявитель не мог быть
отцом мальчика. Хотя госпожа Г. и утверждала, что заявитель был отцом, поскольку
не было выявлено никаких оснований для сомнений в достоверности результатов
указанных экспертиз, суд пришел к выводу, что заявитель не был отцом ее сына.
Далее,
районный суд постановил, однако, что спор по этому делу должен быть рассмотрен
по правилам Кодекса о браке и семье РСФСР от 30 июля 1969 г., потому что
ребенок был рожден до 1 марта 1996, то есть до вступления в силу нового
Семейного Кодекса Российской Федерации. Кодексом о браке и семье РСФСР от 30
июля 1969 г. было установлено,
что:
«Лицо,
записанное в качестве отца или матери ребенка, вправе оспорить произведенную
запись в течение года с того времени, когда ему стало или должно было стать
известным о произведенной записи.»
Поскольку
заявитель не оспорил отцовство, когда ребенок был рожден, а обратился в суд с
таким заявлением в декабре 1997, то есть по истечении годичного срока, предусмотренного
для оспаривания отцовства, то в удовлетворении заявления было отказано по
причине пропуска срока исковой давности. Суд пришел к выводу, что то обстоятельство, что новым Семейным Кодексом не
установлено никаких ограничений срока подачи заявлений об оспаривании отцовства,
не имеет значения, поскольку положения Семейного Кодекса РФ могут применяться
лишь по спорам в отношении прав и обязанностей, вытекающим из семейных
отношений, возникающим после 1 марта 1996.
15.
15 марта 2001, рассмотрев кассационную жалобу заявителя, Новосибирский
Региональный Суд оставил Решение суда от 16 ноября 2000 без изменения.
16.
20 апреля и 26 октября 2001 Новосибирский Региональный Суд и Верховный Суд
Российской Федерации, соответственно, отклонили жалобы заявителя, поданные им в
надзорную инстанцию.
17.
12 сентября 2002 Мировой судья Третьего Судебного
участка Железнодорожного Района Новосибирска удовлетворил заявление госпожи Г.
о взыскании алиментов на ребенка и признал ее право на проживание в квартире.
18.
15 сентября 2003 Железнодорожный районный суд Новосибирска оставил решение
мирового суда без изменения.
II.
ПРИМЕНИМОЕ ВНУТРЕННЕЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
19.
Кодексом РСФСР о браке и семье
от 30 июля 1969 было предусмотрено, что отцовство
может быть оспорено, при условии, что заявление подано не позднее года с того
дня, как заинтересованное лицо узнало, или должно было узнать о том, что оно зарегистрировано
в качестве отца (Статья 49).
20.
Семейным кодексом РФ
от 29 декабря 1995, вступившим в силу с 1 марта 1996, предусмотрено, что
запись лица в качестве отца может быть оспорена только в судебной порядке
(Статья 52 § 1). Для подачи такого заявления никакого ограничительного срока
не предусмотрено.
21.
Постановлением
Пленума Верховного Суда РФ от 25 октября 1996 г. N 9 "О применении судами
Семейного кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел об установлении
отцовства и о взыскании алиментов" разъяснено, что, при рассмотрении заявлений об оспаривании
отцовства относительно детей, родившихся до 1 марта 1996, должны применяться
положения Кодекса РСФСР о браке и
семье от 30 июля 1969 и, соответственно, с учетом того, что такое
заявление может быть рассмотрено лишь при условии, что оно подано не позднее
года с того дня, когда заинтересованное лицо узнало или должно было узнать о
том, что оно записано в качестве отца.
ЗАКОН
I.
ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ГАРАНТИЙ СТАТЬИ 8 КОНВЕНЦИИ
22.
Заявитель жаловался на нарушение гарантий Статьи 8 Конвенции, выразившееся в
том, что ему было отказано в рассмотрении заявления об оспаривании отцовства в
судебном порядке на основании истечения годичного срока исковой давности,
течение которого началось со дня регистрации ребенка, в отношении которого он
желал оспорить свое отцовство.
Статей
8 установлено следующее:
«Право
на уважение частной и семейной жизни
1. Каждый человек имеет право на
уважение его личной и семейной жизни, неприкосновенности его жилища и тайны
корреспонденции.
2.
Не допускается вмешательство со стороны государственных органов в осуществление
этого права, за исключением вмешательства, предусмотренного законом и
необходимого в демократическом обществе в интересах государственной
безопасности и общественного спокойствия, экономического благосостояния страны,
в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или
нравственности или защиты прав и свобод других лиц.»
A. Аргументы сторон
1.
Заявитель
23.
Заявитель указывает, во-первых, на то, что даже при том, что оспаривание
им отцовства относится к сфере семейных отношений, определение его правового
статуса относительно ребенка, несомненно,
касалось его частной жизни (Rasmussen
v. Дания, постановление от 21 ноября 1984, Series A 87, p. 13, § 33). Государство имеет
позитивное обязательство (то есть, в данном случае в целях
уважения частной жизни заявителя, по его мнению, Государство обязано
действовать, а не воздерживаться от действия, - примеч. Финкова Е. В.), предусмотренное
Статьей 8, уважать его частную жизнь, даже в сфере отношений индивидуумов между
собой (Botta v. Италия, постановление от 24 февраля
1998, Сборник постановлений и решений 1998-I, p. 422, § 33). В частности, в
силу Статьи 8, ребенок имел право на
определение прав и обязанностей между ним и его настоящим отцом (Mikuli
ć v. Хорватия, Номер 53176/99, §§ 64-66,
ECHR 2002-I), а заявитель вправе оспорить свое отцовство,
чтобы установить, что он не был биологическим отцом. По
мнению заявителя, Статья 8 гарантирует право расторгнуть семейные отношения
между ним и ребенком, которые не основаны на его биологическом отцовстве. Он заключает, ссылаясь на Постановление по делу Kroon,
что биологическая и социальная действительность должны иметь приоритет над
формально оформленными отношениями, а принцип правовой уверенности в семейных
отношениях означает, что заявление о спорном отцовстве должно быть эффективно
рассмотрено, а не стать жертвой формально закрепленных отношений (Kroon
и Другие v. Нидерланды, постановление от 27 октября 1994, Series A 297-C, § 40).
Право оспаривать отцовство признано во всех Высоких Договаривающихся
государствах, включая Российскую Федерацию. Заявитель утверждает, что решения
внутренних судов, отказавшихся рассмотреть его заявление об оспаривании
отцовства, на основании истечения срока исковой давности, нарушили его право на
уважение его частную и семейную жизнь.
24.
Заявитель признал, что решения внутренних судов основаны на законодательстве,
которое должно быть применено по его делу. Он подчеркнул, однако, что Власти не
доказали, что ограничение, установленное законом и примененное по его делу преследовало
законную цель и что такое вмешательство необходимо в демократическом обществе. Заявитель
утверждает, что такое вмешательство в его случае не было необходимо и не оправдано
по следующим причинам.
25.
отсчет годичного срока исковой давности, как было предусмотрено в национальном
законе, и как было применено по делу заявителя, начался независимо от того, когда
у заявителя появились основания сомневаться относительно его биологического
отцовства. Человек, зарегистрированный в качестве отца, должен иметь право
отказаться от отцовства, как только ему станет известно о фактах, доказывающих,
что в действительности он не является отцом. Только с этого времени он может
делать сознательный выбор относительно своего статуса по отношению к ребенку:
или отрицать отцовство или продолжать признавать его, чтобы принять
родительские обязательства ранее зарегистрированные формально. Поэтому,
законодательный орган должен был предусмотреть период времени, в течение
которого предполагаемый отец должен сделать свой выбор в такой ситуации. По
мнению заявителя, его права были бы достаточно гарантированы, если бы отсчет
срока исковой давности начинался со дня, когда ему стали известны факты,
свидетельствующие о том, что он не является биологическим
отцом. Кроме того, он заявил, что констатация этого факта не может ущемить интересы ребенка и что в психологическом отношении
для ребенка было бы лучше, если бы в качестве отца был бы записан его
настоящий отец.
26.
Заявитель особо отметил то обстоятельство, что новый Семейный Кодекс (вступивший
в силу с 1 марта 1996) не содержит никакого ограничительного срока оспаривания
отцовства. В комментариях к новому Семейному Кодексу, написанному бывшим
российским Министром юстиции, отмечено, что позиция законодательного органа,
отраженная в новом Кодексе “состоит в предпочтении действительного
происхождения ребенка над тем, как это формально отражено в актах гражданского
состояния, в случае, если эти сведения не совпадают”. По мнению заявителя, это
изменение позиции российского законодателя доказывает, что интересы ребенка не
могут быть нарушены тем, что его предполагаемому отцу будет предоставлена
возможность оспорить отцовство.
27.
Заявитель утверждал, что в большинстве Высоких Договаривающихся
государств в случае, если срок исковой давности для оспаривания отцовства
начинает течь со дня рождения ребенка, то он значительно больше, чем один год, в
других же Государствах срок исковой давности начинает течь со дня, когда лицу,
зарегистрированному как отец, стали известны факты, свидетельствующие, что он
не является биологическим отцом. В некоторых странах для таких случаев
срока исковой давности нет вообще, либо он очень длинен.
28.
Наконец, заявитель утверждал, что ко времени, когда он обнаружил, что не мог
быть биологическим отцом, срок исковой давности для оспаривания отцовства, уже
истек. Никакие интересы ребенка не были бы ущемлены, если бы он имел
возможность оспорить отцовства, потому что он жил постоянно в Германии с 28
марта 1996, и фактически между ним и ребенком не имелось никаких семейных
отношений.
2.
Власти
29.
Власти указали на то, что решения внутренних судов были полностью основаны на
внутреннем законодательстве, прежде всего на Кодексе РСФСР о браке и семье от 30 июля 1969, которое было
применимо в деле заявителя. Внутренние суды установили, что заявитель
согласился на его регистрацию в качестве отца ребенка в июле 1995 и,
соответственно, имел право оспорить отцовство до 30 июня 1996. Однако, он не воспользовался этим правом вплоть до декабря 1997, и
его заявление было поэтому подано за пределами срока исковой давности. Власти
заключили, что не было никакого вмешательства в право заявителя
на уважение его частной и семейной жизни.
B. Оценка Суда
1.
Применимость Статьи 8 Конвенции
30.
Суд уже рассматривал дела, в которых муж желал в судебном порядке оспорить
отцовство ребенка, рожденного в браке. В тех делах оставался
открытым вопрос о том, подпадает ли оспаривание отцовства, направленное на
отмену зарегистрированных семейных отношений под защиту Статьи 8 Конвенции,
поскольку, в любом случае, установление прав и обязанностей между отцом и его
предполагаемым ребенком касается его “частной жизни” (Yildirim v. Декабрь Австрии., Номер 34308/96, 19 октября 1999; и Rasmussen, процитированный выше, § 33).
31.
В данном случае заявитель был намерен в судебном порядке оспорить свое предполагаемое
отцовства на основании данных генетических экспертиз. Целью его обращения в суд
являлось стремление определить его права и обязанности в отношении госпожи Г., сын которой был зарегистрирован
как его собственный.
32.
Соответственно, настоящий спор подпадает под гарантии Статьи 8.
2.
Общие принципы
33.
Суд повторяет, что основная цель Статьи 8 состоит в том, чтобы защитить индивидуума
против произвольного вмешательства публичных властей. Кроме того, эта Статья не
исключает и возможность позитивных обязательств, направленных на обеспечение
эффективного "уважения" частной или семейной жизни. Эти обязательства
требуют принятие мер, предназначенных обеспечить уважение частной жизни даже в
сфере отношений индивидуумов между собой (см. Mikuli
ć, процитировано выше, § 57, с дальнейшими ссылками).
34.
Однако, границы между случаями, когда Государство имеет право вмешиваться, и
когда оно обязано воздержаться от вмешательства, в данной сфере правоотношений
слишком размыты, чтобы установить их точно раз и навсегда. В таких делах применяется
один и тот же принцип. И в том, и в другом случаях необходимо
стремиться к справедливому балансу, между конкурирующими интересами индивидуума
и общества в целом; и в обоих случаях Государство имеет право на некоторое поле
усмотрения (см. Keegan
v. Ирландия, постановление от 26 мая 1994, Ряд Номер 290, § 49;
Kroon, процитировано выше, § 31).
35.
Суд повторяет, что в его компетенцию не входит замена собой
компетентных внутренних властей в урегулировании споров об отцовстве на
национальном уровне, а он вправе лишь дать оценку внутренним судебным
постановлениям на предмет их соответствия гарантиям Конвенции (см. Mikuli
ć, процитировано выше, § 59; Hokkanen
v. Финляндия, постановление от 23 сентября 1994, Series A 299-A, p. 20, § 55). В данном случае Суд,
поэтому обязан исследовать, исполнило ли Государство-ответчик, при рассмотрении
обращения заявителя об оспаривании им отцовства, свои позитивные обязательства,
вытекающие из Статьи 8 Конвенции.
3.
Соответствие гарантиям Статьи 8 Конвенции
36.
Заявитель не оспаривает того, что решения внутренних судов были вынесены “в
соответствии с законом ”, в частности, на основании Статьи 49 Кодекса РСФСР о браке и семье от
30 июля 1969, который применялся к спорам относительно детей, рожденных в
течение периода действия этого Кодекса. Право оспорить отцовство предоставлялось
в течение одного года, начиная с того дня, когда лицо, записанное в качестве
отца, узнало или должно было узнать об этом. Указанный годичный срок исковой
давности начинал течь независимо от того, имелись ли у лица, записанного отцом,
какие-либо основания сомневаться относительно его биологического отцовства.
37.
Сравнение законодательства Высоких Договаривающихся государств относительно института
оспаривания отцовства показывает, что в данной области нет универсально
принятого стандарта. С известным исключением небольшого количества Государств,
которые для случаев оспаривания отцовства вообще не установили никакого срока
исковой давности, в большинстве Государств срок
исковой давности по таким делам колеблется от шести месяцев до года, или до двух лет.
38.
Однако, различие между правовыми системами, по урегулированию подобных дел,
сводится не только к разной величине срока исковой давности, но также и
различием в dies quo (день,
с которого начинается течение срока, - латынь, примеч. Финкова Е. В.). В некоторых Государствах срок
исковой давности отсчитывается со дня, в который предполагаемый отец узнал или
должен был узнать, что он был зарегистрирован как отец ребенка. Во второй
группе Государств, количество которых приблизительно равно первой группе, срок
исковой давности начинает течь со дня, в котором отец узнал или должен был
узнать, об обстоятельствах, ставящих под сомнение его отцовство. Во многих
Государствах из последней группы предусмотрен и второй срок, который позволяет
оспорить отцовство, только если ребенок все еще молод. Несколько Государств, в
которых отсчет срока исковой давности начинает течь со дня рождения ребенка,
независимо от того, что у отца впоследствии могут
появиться доказательства, опровергающие его действительное отцовство, также входят
во вторую группу.
39.
Суд в ранее рассмотренных делах уже признал, что введение срока исковой
давности для оспаривания отцовства оправдано стремлением
гарантировать правовую уверенность в семейных отношениях, и защитить
интересы ребенка (Rasmussen, процитировано выше, § 41). В постановлении по делу Yildirim,
Суд занял следующую правовую позицию: "как только срок исковой давности
для оспаривания отцовства истек, приоритет должен даваться интересам ребенка перед
интересами лица, оспаривающего свое отцовство” (процитировано выше). Однако эта правовая позиция высказана по делам, в которых заявитель
знал с уверенностью, или имел основания предполагать, что он не является отцом
с первого же дня жизни ребенка, но - по причинам, не предусмотренным законом -
не воспользовался своим правом оспорить отцовство в пределах установленного
законом срока (см. Yildirim, процитировано выше;
Rasmussen,
процитировано выше, §§ 8 и 10).
40.
Ситуация в рассматриваемом случае была, однако, иной. Доказано, что в течение
приблизительно двух лет после рождения ребенка заявитель не подозревал, что
ребенок не его, и воспринимал его как, несомненно, собственного. Он получил
сведения об обстоятельствах,
подвергающих сомнению его отцовство в сентябре 1997, когда установленный
законом срок исковой давности уже истек. Как только заявитель узнал, что он не является биологическим отцом, он незамедлительно обратился в
суд. В течение трех месяцев после того, как эта информация стала ему известна,
он подал заявление о расторжении брака и заявление об оспаривании отцовства.
41.
Суд обращает внимание на то, что районный суд, на основании данных генетической
экспертизы, признал, что заявитель не был отцом ребенка (см. параграф 14 выше).
Поэтому в данном деле бесспорно наличие доказательства этому
утверждению, в отличие от дел, по которым отсутствие такого доказательства
привело к отказу в оспаривании отцовства (см., как противоположный случай, Nylund v.
Финляндии (dec.)., Номер 27110/95, 29 июня 1999,
где внутренние суды отклонили иск заявителя на том основании, что он не
представил доказательств отсутствия биологической связи между ним и ребенком). Стороны по настоящему делу сходятся в том, что у заявителя
имелось право согласно внутреннему закону, оспорить отцовство, при условии, что он сделает это не
позднее одного года после регистрации рождения.
42.
Суд обращает внимание, что правовые системы Высоких Договаривающихся государств
по-разному решают проблемы, которые возникают, если существенные для дела
обстоятельства становятся известными после истечения срока исковой давности. В
некоторых Государствах, в исключительных случаях суд вправе рассмотреть такое заявление,
и после истечения срока исковой давности (Rasmussen, процитировано выше, § 24). В
других Государствах в подобных ситуациях право обращения в суд предоставлено
прокуратуре (см. Yildirim, процитировано выше).
43.
В случае заявителя полномочия внутренних судов были ограничены Статьей 49 Кодекса РСФСР о браке и семье от
30 июля 1969. Положения этой Статьи способно адекватно защитить интересы отца, у
которого в день регистрации или рождения ребенка имеются сведения о том, что
ребенок не его, в такой ситуации он вправе сознательно выбрать – признать ли
свое формальное отцовство или оспорить его в суде. Но эта Статья не
предусмотрела таких ситуаций, в которую попал заявитель, то есть, что делать,
если сведения об отсутствии биологического отцовства стали известны спустя
более чем год после регистрации рождения. Власти не привели никаких доводов в
пользу того, что “необходимо в демократическом обществе”
установить жесткий срок исковой давности, независимый от понимания предполагаемым
отцом обстоятельств, подвергающих сомнению его отцовство, и не сделать исключения
для случаев, когда срок исковой давности пропущен по уважительным причинам.
44.
Согласно прецедентному праву Суда, ситуация, в которой формальному
праву дается приоритет над биологическими и социальными фактами, без учета
бесспорных доказательств и вопреки воле заинтересованных лиц, даже при условии,
что такой приоритет оправдан стремлением защитить чьи-либо интересы, не
совместим, даже с учетом известного права на свободу усмотрения Государства, с
обязательством обеспечить эффективное "уважение" частной и семейной жизни
(Kroon,
процитировано выше, § 40).
45.
Суд полагает, что тот факт, что заявителю отказали в праве отказаться от отцовства,
потому что он обнаружил, что он не мог быть отцом, спустя
больше чем год после того, как он был зарегистрирован
в качестве отца, не основан на законно преследуемых целях. Из этого следует,
что справедливый баланс между общим интересом правовой уверенности в семейных отношениях,
и правом заявителя оспорить своей предполагаемое отцовство, на основании
выявленного отсутствия биологической связи между ним и ребенком, не был
установлен.
46.
Суд заключает, что, даже принимая во внимание известную свободу усмотрения,
принадлежащую Государству-ответчику, оно не сумело обеспечить заявителю уважение его частной жизни, на которое он
имеет право согласно Конвенции.
Поэтому
по делу допущено нарушение Статьи 8 Конвенции.
II.
ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
47.
Статья 41 Конвенции гласит:
“Если
Суд объявляет, что имело место нарушение положений Конвенции или Протоколов к
ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность
лишь частичного возмещения, Суд, в случае необходимости, присуждает выплату
справедливой компенсации потерпевшей стороне.”
A. Ущерб
1.
Моральный вред
48.
Заявитель требовал 8 000 евро (EUR) как компенсация морального вреда. Он утверждал, что отказ
рассмотреть его иск об оспаривании отцовства причинил ему боль и страдание. Он
упомянул сопоставимые вознаграждения по делам McMichael
v. Великобритания (постановление от 24 февраля 1995, Series A 307-B, §
103), Amuur v.
Франция (постановление
от 25 июня 1996, 1996-III Сообщения, § 36), и Nsona v. Нидерланды (постановление от 28 ноября
1996, 1996-V Сообщения, § 106).
49.
Власти полагали, что данное требование чрезмерно и неблагоразумно и что простое
признание нарушения является достаточной компенсацией.
50.
Суд признает, что заявителю причинен моральный вред в результате отказа Государства-ответчика
исполнить его позитивные обязательства, касающиеся права на уважение его частной
жизни. Суд полагает, что моральный вред, причиненный заявителю, не будет
достаточно компенсирован обнаружением нарушения Конвенции. Делая оценку по
справедливости, Суд присуждает заявителю в сечт
возмещения морального вреда EUR 6 000, плюс любой налог, который может быть наложен на эту
сумму.
2.
материальный ущерб
51.
Заявитель просил освободить его от обязательства выплачивать алименты на
ребенка на будущее время и компенсировать те суммы, которые он уже заплатил в
качестве алиментов.
52.
Власти оспорили это требование, утверждая, что оно никак не обосновано
53.
Что касается требования заявителя об освобождении его от
уплаты алиментов на содержание ребенка на будущее время, Суд повторяет, что его
постановления являются, по своей природе, прежде всего толкованием положений
Конвенции, и что только заинтересованное Государство вправе выбрать конкретные
способы, из числа предусмотренных его внутренней правовой системой, чтобы исполнить
свое обязательство, предусмотренное Статьей 46 Конвенции (речь идет об обязательстве
Государства-ответчика исполнить Постановление
ЕСПЧ путем принятия, как мер общего характера, так и мер, касающихся самого
заявителя, то есть г-на Шофман, в частности, Россия
обязана сама решить вопрос о том, должен ли г. Шофман
выплачивать алименты на содержание ребенка на будущее время, при том условии,
что мать добилась признания его отцом, по сути, обманным путем, и притом
условии, что настоящим Постановлением ЕСПЧ признал, что отказ заявителю
в возможности аннулировать свое отцовство, незаконен, ввиду того, что это
противоречит гарантиям ст. 8 – примеч. Финкова Е. В.), при условии, что
выбранные Государством способы совместимы с выводами, изложенными в Постановлении
Европейского Суда (см. Assanidze v. Грузия [GC], Номер 71503/01, § 202,
ECHR 2004-..., с дальнейшими ссылками). Согласно Конвенции,
Европейский Суд не уполномочен освободить заявителя от исполнения его
обязанности и не вправе вдаваться в обсуждение жалобы заявителя в этой части
(см. Обиду v. Великобритания
(Статья 50), постановление от 24 февраля 1983, Series A 59, § 15;
McMichael, процитировано выше, § 105; Couez v. Франция, постановление от 24 августа 1998, 1998-V
Сообщения, §§ 32-36).
54.
Что касается требования заявителя о компенсации уже выплаченной им суммы на
содержание ребенка, то Суд обращает внимание, что заявитель не указал величину
этой суммы и не представил никаких документов, доказывающих, что он понес такие
расходы. Соответственно, Суд ничего не взыскивает в счет этого требования.
B. издержки и расходы
55. ссылаясь на представленные им подтверждающие документы, заявитель
требовал EUR
1 888.48, минус сумму, уже полученную им в качестве правовой помощи, на расходы
по рассмотрению его жалобы в ЕСПЧ, каковая сумма состоит из гонорара его
адвоката, почтовых расходов и расходов на копирование документов, а также
выплаченный им налог на добавленную стоимость. Он требовал EUR 2 116.60,
каковая сумма состоит из расходов, понесенных им за проведение генетических
экспертиз и расходов на поездки в ходе рассмотрения его дела российскими судами.
Наконец, он требовал EUR
223.43, выплаченных им за переводы российских судебных постановлений.
56.
Власти утверждали, что заявитель не представил доказательств того, что он
оплатил услуги своего представителя г. Райкса. Они
также считали неправильным то, что в требуемую заявителем сумму включен налог
на добавленную стоимость, потому что, по их мнению, это будет означать
взыскание денежной суммы с Российских Властей
в пользу германского казначейства.
57.
Суд повторяет, что взыскивает только те судебные издержки и расходы, которые
действительно были понесены и разумны относительно дела. Суд обращает внимание,
что издержки и расходы, требуемые заявителем, подтверждены им документально и
не кажутся завышенными. Однако, некоторое сокращение
должно быть применено, так как часть жалоб заявителя была объявлена не
приемлемой. Давая оценку на основе доступной информации, Суд присуждает заявителю
EUR
4 000 минус EUR
701, полученных им в качестве правовой помощи от
Совета Европы, плюс любой налог, который может быть наложен на эту сумму.
C. Процент просрочки платежа
58.
Суд полагает возможным применить процент просрочки платежа равный ставке
ссудного процента Европейского Центрального банка, к которому должны быть
добавлены три %.
ПО ЭТИМ
ПРИЧИНАМ, СУД ЕДИНОДУШНО
1. Постановляет, что по делу было нарушение Статьи 8 Конвенции;
2. Постановляет
(a) что Государство-ответчик обязано выплатить заявителю, в
течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу согласно
Статье 44 § 2 Конвенции, следующие денежные суммы:
(i) EUR 6 000 (шесть тысяч евро) в счет компенсации морального
вреда;
(ii) EUR 3 299 (три тысячи двести девяносто девять евро) в счет
издержек и расходов;
(iii) любой налог, который может быть наложен на
вышеупомянутые суммы;
(b) что по истечении вышеупомянутых трех месяцев, на
присужденные суммы подлежит начислению простой процент в размере ставки
ссудного процента Европейского Центрального банка в течение всего периода
невыплаты плюс три %;
3. Отклоняет остальную часть требований заявителя о
справедливой компенсации.
Написано
по-английски, стороны уведомлены в письменной форме 24 ноября 2005, в
соответствии с Правилом 77 §§ 2 и 3 Судебного регламента.
Soren
NIELSEN
Christos ROZAKIS
Заместитель Секретаря (Грефье) Секции Президент
В
соответствии со Статьей 45 § 2 Конвенции и Статьи 74 § 2 Регламента Суда, совпадающее
особое мнение судьи г. Лоренсена прилагается к
данному постановлению.
C.L.*.
S.N.*.
СОВПАДАЮЩЕЕ
ОСОБОЕ МНЕНИЕ
СУДЬИ LORENZEN
Я
согласился с большинством, что по делу допущено нарушение гарантий Статьи 8, но
с некоторым сомнением, вызванным следующими причинами:
Оценка
того, насколько допустимо и при каких условиях может оспариваться зарегистрированное
отцовство - очень трудная задача, связанная с учетом множества противоречивых
интересов заинтересованных лиц. При этом, наличие или
отсутствие “биологической связи между отцом и ребенком” является только одним
из факторов, принимаемых во внимание по таким делам, и этот фактор,
применительно к данному делу, можно было бы и признать не решающим, если бы
Суду были представлены доказательства того, что противоположного требуют, например
интересы самого ребенка, матери ребенка или общества в целом, по сохранению
стабильности правового статуса граждан. Пример этого - Постановление
Суда от 19 октября 1999 в Yildirim v.
Австрия.
Поэтому не удивительно, что обзор законодательства Высоких Договаривающихся
государств в части возможности оспаривания отцовства
показал, что по таким делам нет универсально принятого стандарта, но напротив,
различные правовые системы значительно отличаются между собой, согласно
политическим, социальным и культурным традициям. Поэтому, по моему мнению, Суд
должен быть крайне осторожен в части общей оценки того, как такие
противоречивые интересы должны согласовываться друг с другом, а предоставить в
данной области широчайшее поле усмотрения национальным законодателям.
Прежнее
российское законодательство допускало оспаривание отцовства не позднее одного
года со дня рождения ребенка независимо от каких-либо обстоятельств дела. Учитывая то, что такой ограничительный подход к
возможности оспорить отцовство, не уникален в законодательствах Высоких Договаривающихся
государств, он может, с общей точки зрения, признаваться допустимым. Однако, Государство-ответчик не представило никаких аргументов,
оправдывающих такое ограничение в данной нестандартной ситуации, и по этой
причине я могу согласиться с тем, что по настоящему делу положения Конвенции
были нарушены.